1. Почти во всех делах по Януковичу результат положительный для защиты
2. Бульварный роман или обвинительный акт?
3. Важно понимать, что отстаиваешь человека, который не совершил этого преступления
4. У нас же не Англия, где под присягой врать - немыслимая вещь
5. Назначение виновных и неудобные вопросы
6. Принцип стадиона и дело Луценко: из свидетеля обвинения в свидетели защиты
7. Обыск как способ грабежа
8. Работа адвоката в Германии - фантастический пример соблюдения принципа равенства сторон
9. Реформа судебной системы как косметический ремонт
10. Большинство адвокатов - ребята неплохие

Адвокат Игорь Фомин. Фото из личного архива

Беседой с Игорем Фоминым «Ракурс» начинает серию интервью со знаковыми украинскими адвокатами. О законе и правах человека, правоприменительную практику и закулисье громких процессов. О том, почему так повелось, что «тень» подзащитного ложится на адвоката, а в общественном сознании они часто - одна «преступная группа», и в чем разница между украинским и европейским правосудием.

Адвокатский стаж Игоря Фомина - более 30 лет, а «послужной список» только так называемых резонансных дел занял бы не одну страницу. Сегодня он готов эти страницы перевернуть и хотел бы применить свой опыт в Высшем совете правосудия. Удастся это или нет, будет известно в ближайшие несколько дней, на этом распутье и состоялся наш разговор.

Почти во всех делах по Януковичу результат положительный для защиты

- Игорь Юрьевич, хочу попросить вас подвести итоги громких дел, которыми страна жила длительное время, дел, в которых вы лично имели отношение как юрист, адвокат. Например, в отношении экс-министра финансов Юрия Колобова.

- Если брать во внимание уголовные дела периода президента Януковича, то положение стороны обвинения здесь довольно печальное. Хотелось бы сказать, что победить удалось только мне, смотрите, мол, какой я блестящий адвокат, но, к сожалению, это будет неправда. Итог почти всех уголовных дел положительный как для защиты, так и для меня лично. Например, состоялся ни один обвинительный приговор по делам о Януковича, хотя он озвучен как тот, кто стоял «во главе преступной власти». Я так быстро и не вспомню, получил вообще из правительства его периода обвинительные приговоры.

- Как вы думаете, в чем причина такого результата дел, с которыми были связаны большие ожидания общественности, подкрепленные заверениями на высшем уровне в том, что возмездие является неотвратимой? Непрофессионализм правоохранительных органов, отсутствие реальной политической воли, мастерство защиты?

- У нас уже стало нормой, перемешано все: право, судебная система и страсти общества, его желание, поспешные оценки, основанные на фактах и ​​доказательствах. Плюс к этому политику, потому что политики, чувствуя желание общественных масс увидеть наказанных, потакают обществу и называют людей виновными еще до приговора. На мой взгляд, это недопустимо.

Оценка доказательств подменяется оценкой виновности. Прокурор утверждает четко: это лицо виновно без вариантов.

У нас прокурор как сторона обвинения никогда не говорит: я убежден в виновности лица и докажу это суд. С первой минуты уголовного преследования утверждается как безусловный факт, что указанное лицо совершило преступление.

В определенном смысле в этом виноват действующий уголовный закон, формулирует позицию прокурора как безусловное утверждение о виновности лица. Как законодатели написали, так это сейчас и озвучивается. Никогда даже не стоит вопрос о том, что сторона обвинения должна в дальнейшем доказать вину. Оценка доказательств подменяется оценкой виновности. Прокурор утверждает четко: это лицо виновно без вариантов.

По сути, это еще сильный ход психологического воздействия на общество. С самого начала уголовного преследования в общественном восприятии подозреваемое лицо является виноватой. Соответственно, все дальнейшие ходы защиты могут быть восприняты обществом как спасение преступника. К большому сожалению, это не помогает правосудию. Такая беда у нас сегодня в этом вопросе.

По делам, в которых прямое участие принимал я, думаю, положительный результат для клиента связан и с моей профессиональным мастерством. Я горжусь, например, делом Колобова. Очень сложная, одна из лучших моих дел. Работа в этом деле стала основой ряда моих лекций, которые я читаю для своих коллег-адвокатов.

Бульварный роман или обвинительный акт?

- Чем интересна дело Колобова для адвокатов?

- Мы впервые провели психологическую экспертизу с использованием полиграфа. Полиграф по уголовному делу, в общем-то, применили не впервые, но именно мы получили полноценный юридический доказательство. По нашему требованию и по решению следственного судьи была проведена психологическая экспертиза защиты с прямыми вопросами к подозреваемому об участии в преступлении.

В наших условиях если обвинитель заявляет, что человек должен, и не добивается обвинительного приговора - все. Он или непрофессионал, или коррупционер - для общественности третьего не дано.

В этом деле было много очень интересных для меня вещей. Например, «розыск» лица, по требованию Украины уже находилась в испанской тюрьме. Мы спрашивали: как же вы его ищете, если вот он? И смешно, и грустно. Выиграно в Украине дело об экстрадиции, Юрию Колобову дали политическое убежище в европейской стране. Мы провели около шести серьезных экспертиз по делу, а полиграф был просто завершающим аккордом.

В нашей судебной системы чаще всего нет ни цели, ни желания установить объективный ход событий. Судьям и обвинителям все равно, для них любой человек априори виновата. В какой-то степени я их понимаю. Ведь в наших условиях если обвинитель заявляет, что человек должен, и не добивается обвинительного приговора - все. Он или непрофессионал, или коррупционер - для общественности третьего не дано. Судьи иногда находятся под таким давлением, что думают о законе в последнюю очередь.

В нашей судебной системе обвинительные акты, подозрения основаны на надуманных предположениях виновности. Часто события, которые преподаются, и привязка к конкретному лицу разорванные во времени, пространстве и напоминают больше бульварный роман, чем обвинительный акт, который должен быть основан исключительно на доказательствах.

В Конституции провозглашено, что каждый человек, по которой нет обвинительного приговора суда, невинна. Я же, наоборот, перед каждым заседанием думаю: я должен быть не просто убедительным, но и понимать, каким образом возможно бесспорно доказать события или факты.

Важно понимать, что отстаиваешь человека, который не совершил этого преступления

- Кстати, для вас имеет значение, виновен или нет на самом деле ваш подзащитный, или профессионал не мыслит такими категориями?

- Для меня лично очень важно понимание реальной невиновности моего подзащитного. Если ты не веришь в него, ему никто не поверит. В этом деле я спросил Юрия Колобова: готов ли он дать правдивые показания, которые проверят на полиграфе? Он ответил, что готов. И для меня это важно, я знал, что отстаиваю в суде интересы человека, который не совершил этого преступления.

- обвинительный приговор нет, но дело закрыто по нереабилитирующим обстоятельствам ...

- На самом деле оно было закрыто таким образом из-за ситуации в стране. Просто всем сторонам уже хотелось поставить точку. На тот момент истекли сроки привлечения к уголовной ответственности за халатность. Мой подзащитный сначала обвинялся в целом ряде тяжких преступлений, а закончили мы дело обвинению в служебной халатности. Мы согласились с таким закрытием дела.

- Что с «Укртелекомом»?

- Что касается «Укртелекома» тоже практически все закрыто. Относительно своего подзащитного я также применил психологическую экспертизу с использованием полиграфа. Я не боялся ошибиться, потому что видел, что человек по своим функциям (а он был директором фирмы, которая занималась приватизацией) не мог принимать определенные решения.

Заключение многомиллионных сделок по уставу фирмы - функция общего собрания учредителей. И понятно, что такие решения принимают хозяева, а не наемный директор. То же самое обвинение строилось на финансировании системы так называемого секретного связи. Но как оказалось, директор даже не имел допуска. При желании он не мог участвовать ни в технической стороне сделки, ни в финансовом. Он был абсолютно уверен в своей невиновности и спокойно пошел на полиграф. Мы прошли проверку на отлично.

Я считаю, что по «Укртелекому» дело бесперспективна для обвинения, его возвращено стране, практически в отношении всех лиц, которые привлекались к ответственности, дела закрыты.

- Почему сторона обвинения отказывала вам в такой проверке?

- Я их понимаю. Они прописали свою точку зрения о виновности лица, ограничили ее в правах. Затем психологическая экспертиза полиграфом, обвинитель получил отрицательный для себя результат, надо принимать решение. Зачем ему рисковать?

У нас есть экономическая экспертиза, где, допустим, написано «украл все на свете», и защита - «ничего не брал». Получается такая «ничья». А попробуйте провести эту экспертизу, второй раз человека за полиграф не посадишь. Она и так отказывается от своего права не свидетельствовать, полностью открывается, отвечает на вопросы о виновности и еще контролируется на детекторе. Все для того, чтобы доказать собственную невиновность. И обвинению реально заставить ее повторить это - нельзя. Насколько мне известно, даже в иностранцев нет подобного опыта судебной работы с полиграфами. В США, Израиле допуск к полиграфа возможно только по решению суда по конкретному делу.

У нас же не Англия, где под присягой врать - немыслимая вещь

- Кто составлял вопросы для проведения экспертизы на полиграфе вашего подзащитного?

- Я сочинял. Я считаю, что ни следственный судья, ни эксперт не могут вмешиваться в вопросы, которые ставят прокурор, адвокат. Стороны уголовного процесса собирают доказательства виновности или невиновности. Все! Я и задаю вопрос, которые считаю нужным. Не можете - не отвечайте.

Кроме того, я говорил экспертам по тестовых вопросов. В них я не имею права вмешиваться, но считаю, что они должны быть нейтральными. Тестовые вопросы не должны вызывать у опрашиваемого человека настороженности, опасения, что ответы затем используют против нее. Человек может начать бояться, врать, нарушается чистота исследования. Считаю, что тестовые вопросы должны быть простыми, например: это стул или ведро, это небо в облаках или нет. Хотя в этом я не специалист.

Есть еще комплексная экспертиза, которая проводится не только психологом, а психологом и лингвистом одновременно. Мы задаем вопрос, а специалисты, работающие на стыке наук, исследующих и почерки, и личность, то есть выводы могут быть очень интересны.

Вот так, по моему мнению, обвинению и защите следует работать и развиваться в этом направлении. Но для того чтобы развитие шло именно так, правосудие, объективность суда должны быть востребованы. Вот почему я люблю уголовные дела. В одном гражданском процессе подобного напряжения и возможностей нет. А здесь ты не согласен, ищешь, доказываешь, находишь возможности и постоянно растешь профессионально. Это очень интересно. Тем более, у нас же не Англия, где под присягой врать - немыслимая вещь, у нас смело врут все кому не лень.

Назначение виновных и неудобные вопросы

- По упомянутых дел и многих других существовали большие общественные ожидания, и вроде должна быть надлежащая политическая воля, без которой у нас - никак. Почему дела заканчиваются без обвинительных приговоров, как вы считаете? Главная причина в чем?

- Главная причина, я считаю, во всех дел, по сути, одна. Произошла революция, власть была свергнута, кипел народный гнев за большого количества погибших и набатом гремела требование наказать виновных.

Вдохновленные прогнозируемой победой демократии в Украине, старые европейские демократии, поддерживая нашу страну, наложили санкции на всех подряд, независимо от конкретных уголовных дел. Тогда просто составили и утвердили список виноватых.

Прошло время и правоохранительной системе был задан вопрос: какие конкретно преступления они совершили? И вот тут понеслось, ну-ка регистрировать первые попавшиеся уголовные дела.

Эта ситуация перевернула все вверх дном. Ведь сначала мы должны выявить преступление, а потом искать преступников. А у нас были назначены преступники и под них начали, извините за термин, лепить кой-какие преступления. Так сторона обвинения никогда не выиграет.

Я убежден, что ни одна из этих дел не имеет правовой перспективы, по крайней мере, из тех, которые я изучал и в которых участвовал лично.

Если я расследую уголовное дело, фальсифицирую или игнорирую доказательства, жму на суд, то не тот, кого я обвиняю, а я - преступник. Вот когда они это поймут, тогда в них начнет многое получаться.

Ярко иллюстрирует ситуацию та же дело «Укртелекома». Решение о финансировании линии спецсвязи принят Верховной Радой - закон о бюджете. Ну как можно называть закон беззаконием? Это вообще смешно, потому что закон создан именно для того, чтобы отделять виноватого от невиновного.

Если солдату в определенных ситуациях законом разрешено убивать, он не убийца, а герой. К сожалению, любая революция взбалтываемые общество и к власти попадают люди, которые не имеют соответствующего образования, понимания сути закона и права. Для них непонятно, как должен действовать закон, для чего он существует, как с ним работать. И революционные, даже прогрессивные взгляды сами по себе помогают здесь мало.

Депутаты, правоохранители, граждане должны понимать: когда человек переступает закон, даже с позитивной целью, она все равно становится преступником. Особенно я хотел бы, чтобы меня услышали детективы НАБУ. Если я расследую уголовное дело, фальсифицирую или игнорирую доказательства, жму на суд, то не тот, кого я обвиняю, а я - преступник. Вот когда они это поймут, тогда им станет многое получаться.

Сегодня мне кажется, что главная проблема нашего общества даже не коррупция, а непрофессионализм. Для меня самый яркий пример несостоятельности системы уголовного расследования - дела Майдана. В центре Киева, при колоссальном количестве свидетелей, видео расстреляно около ста человек, а результатов в деле нет. Я убежден, что причина этого - именно непрофессионализм. Кадровая политика в течение десятилетий предусматривала подбор послушных, а не заядлых и умных. С умным сложно, а с послушным хорошо. Он этим удобный и старым начальникам, и новым, тем, кто сейчас у власти, и тем, кто придет к власти после.

Принцип стадиона и дело Луценко: из свидетеля обвинения в свидетели защиты

- Какие еще дела были интересными для вас с профессиональной точки зрения?

- Таких было немало. Вот, например, дело Юрия Луценко стала для меня одной из самых интересных с точки зрения мастерства допроса свидетелей. В деле обвинению было заявлено 150 человек. Мы допросили более 80 По плану защиты Юрий Луценко каждом из них в конце допроса задавал один и тот же вопрос: «Давал ли вам когда-нибудь министр внутренних дел Луценко любые незаконные указания? Или, может, от имени Луценко кто-то передавал вам незаконные указания? ». Когда из 150 свидетелей, по-моему, 86 сказали «нет», все стало понятно и обвинению, и суда. Допрос просто прекратили.

Мною были использованы знаменитый принцип стадиона. Например, на стадионе совершено преступление. Всего там находилось 100 тыс. Человек. Сам преступление произошло в узком пространстве, где рядом было 3-4 человека, которые действительно могли что-то видеть. Ты можешь допросить этих трех, а можешь допросить весь стадион. Вот наши следователи допрашивают «весь стадион», создавая видимость бурной работы и огромного количества свидетелей. Смешно, но две трети этих свидетелей видели Луценко только по телевизору или во дворе министерства. Конечно, они отвечали на наш вопрос отрицательно и превращались из свидетелей обвинения на свидетелей защиты. Затем мы в компании начали использовать такой допрос как технологию.

Обыск как способ грабежа

- Насколько процессуальные новшества соответствуют технологиям защиты, подобным применения полиграфа, например?

- У нас с экспертами в результате последних изменений в уголовном процессе такого натворили ... Я бил тревогу, письменно обращался к генеральному прокурору Юрию Луценко, народных депутатов Татьяны Юзькова, которой в один год мы стали адвокатами, к Елене Сотник, Сергея Власенко, Александра Третьякова, в Ассоциацию юристов Украины. Я обращался ко всем, кого знаю, и кто, я надеялся, сможет помочь. Но наши усилия не привели к успеху. Изменения прошли. Господа, скажите, зачем вы законом отбираете у меня и прокурора возможность самому назначить экспертизу ?! Вы же лишаете нас основной возможности, обязанности и права - собирать доказательства. Зачем вы меня гоняете к судье, который задает вопросы вместо меня? Судья должен оценивать, а не собирать факты. А если он задает вопрос, то, по сути, он уже не судья, а обвинитель или защитник в этом процессе.

У нас обыск часто становится способом узаконенного грабежа. Налетели и потащили, что могли.

На стадии досудебного расследования следственный судья должен защищать права граждан. А он что делает фактически? Обычно освящает незаконные действия правоохранительных органов. Кроме того, я уверен абсолютно ненормальным является то, что следователи судьи не имеют достаточных полномочий, в частности, открыть или закрыть уголовное дело.

Посмотрите, что происходит. Однажды во время обычной правовой дискуссии известный прокурор сказал: «Сейчас работать обвинений невозможно, например, надо срочно и одновременно провести 50 обысков. Как прокурору в один вечер получить столько решений следователя судьи? Физически невозможно провести столько судебных заседаний в один день »

Ответ прост. Обыск - это правовой инструмент сбора доказательств по уголовному делу. Но, к сожалению, практика другая. Сколько на этих 50 обысков соберут доказательства? Из большинства обвинительных актов мы видим - ноль! Поэтому у нас обыск часто становится способом узаконенного грабежа. Налетели и потащили, что могли. Например, у одного нашего клиента во время обыска забрали коллекцию ценных часов. Среди них был именные часы, подаренные ему в 60-х годах президентом Азербайджана. Главное, что он даже не свидетель по уголовному делу. Мы два года бегаем за этими часами, его можно убрать, зато ходят слухи, что им уже где-то торгуют. В результате имеем сомнительный плюс - две новые уголовные дела.

Судьи надо контролировать цели обыска, следователь судья отвечает за защиту прав человека. Спроси у следователя: зачем обыск нужен, что ты будешь искать? Уголовное преступление о чем? О том, правильно или неправильно установлена ​​цена на браслеты, купленные в МВД. Что же ты ищешь в коробке с часами? Если суть преступления, например, убийство, ты можешь искать кровавые следы, нож - орудие преступления. Но для этого не нужно 50 обысков, в которых просто забрали у людей деньги и вещи.

То же с вопросами экстрадиции. Я за границей ни такого дела не проиграл, хотя у нас три власти уже изменилось. Как только я выхожу за территорию Украины, в любой стране дела выиграю - в Англии, Чехии, Германии, Испании.

Работа адвоката в Германии - фантастический пример соблюдения принципа равенства сторон

- В чем секрет?

- Секрет прост. Вот наши пишут коллегам за границу: мы гарантируем право на справедливый суд. Генеральный прокурор Пшонка еще писал по Богдану Данилишину. Обещал, что не будут увеличивать объем обвинений, то есть все, как и положено по Конвенции. Всем было интересно, как может прокурор, будучи стороной в процессе, гарантировать право на защиту, справедливый суд. Он что, руководит судом?

Тогда я в Украине пишу запрос прокурорам, суда: предоставьте мне возможность ознакомиться с делом, обжаловать постановление о возбуждении уголовного дела. Отказали мгновенно. Ты - никто. Кроме этого, дописали Данилишину еще 20 новых эпизодов, хотя сами говорили, что не будут увеличивать объем обвинений.

С Юрием Колобовым то же самое. Судьи Национального суда Испании не могут по их процедурой входить в суть предъявленного Колобову обвинения. Суд не позволял ни одному из его испанских адвокатов на это обращать внимание. Они имели говорить, соблюдена или нет формальная часть Украины.

Национальный суд Испании - это уровень нашего Высшего специализированного суда, почти Верховный суд, там очень квалифицированные, независимые судьи. Но самого Колобова в заседании они вынуждены были выслушать, а он был тщательно подготовлен, последовательно и точно изложил нелепое обвинение против него. Суд вдумался и отказал испанскому прокурору и Украине в экстрадиции.

Удивительно было и в Германии. Туда приезжают наши прокуроры, мы соглашаемся на допрос по делу. Но наша прокуратура не признает меня адвокатом по делу, я им мешаю.

- Что значит не признает адвокатом?

- Игнорируют документы о том, что я защитник. Я пишу им, а они мне не отвечают или отвечают, что ты никто. Я пишу им снова и снова, требую копию постановления и т.д., требую предоставить возможность ознакомиться с материалами, но они права моего подзащитного и мои игнорируют. И только когда прокурор в Германии пригласил меня как украинского адвоката на проведение допроса моего подзащитного, наше обвинение вынуждено было меня признать.

Я никогда до этого не работал на стадии досудебного расследования в чужой стране. Не осознавал качества и уважения при взаимодействии защиты с полицией и прокурором там. Работа адвоката в уголовном процессе в Германии - это фантастический для меня опыт, в частности, насколько соблюдается принцип равенства сторон!

Наши прокуроры не спрашивают подозреваемых или свидетелей. Они ищут подтверждения своих выводов. Их вопросы - не вопрос, а утверждение. Продолжается допрос, чужая страна, я советуюсь с немецким адвокатом, и он говорит: мы больше не можем не протестовать. Если мы не будем реагировать на такое поведение оппонентов, то прокурор и федеральный комиссар решат, что мы терпим, поскольку чувствуем виновными. То есть я имею право и должен активно включиться в процесс допроса.

Тогда я начал на каждый вопрос делать заявление, обращать внимание немецкой стороны, в вопросе содержится ответ и утверждения. У нас на самом деле ничего не хотят выяснять, нарушены принципы уголовного процесса. Требую, чтобы вопрос переформулировали. И так каждый раз.

Затем немецкий коллега и я прервали допрос, заявили, что сторона, которая оппонирует, не интересуется нашими ответами, и мы считаем, что наше желание помочь правосудию Украины не может быть реализовано. Все, допрос окончен.

Наши так и не смогли понять, как такое возможно. По результатам этого допроса уполномоченный прокурор Германии обратился в немецкий суд и просил отказать в экстрадиции. Такое решение и было принято.

Реформа судебной системы как косметический ремонт

- Вы непосредственно наблюдаете работу судебной системы десятки лет. Что, по вашему мнению, происходит с ней сейчас, в результате реформы?

- В принципе, этот вопрос цели, чего именно хочешь достичь, проводя реформирования. Одно дело, если ты делаешь косметический ремонт, и совсем другое, когда пытаешься реконструировать здание. Вот у нас создают антикоррупционный суд , А я спрашиваю: что изменится? Для того чтобы появился справедливый суд, нам что, нужно новое помещение? Кто будет выносить приговоры? Естественно, судьи. Не нравятся вам эти судьи - наберите других и посадите хоть в тот же Печерский или Шевченковский суд. Зачем создавать новый суд и расточать огромные деньги налогоплательщиков, то есть наши с вами?

Зачем строить новую коробку, а людей туда сажать тех же? О некоторых из антикоррупционных кандидатов я уже могу дать оценку. Удивительно, но те, кто лично, откровенно незаконно под политический заказ осуждал Юрия Луценко, в результате этой судебной реформы продолжают вершить правосудие.

Что же происходит на самом деле? То, что мы с вами называем реформами, - это все косметический ремонт для украинских граждан и иностранных доноров.

В жизни мы обжалуем решения, которые, как прямо написано в законе, обжаловать нельзя. Единой практики применения законов нет. Одни и те же правоотношения рассматриваются с противоположным результатом вплоть до Верховного суда включительно. Суды практикуют лишение собственности до обвинительного приговора, изъятие и передачу имущества, непонятную спецконфискацию тому подобное. Подобные решения - это попытка залезть в чужой карман, забрать и поделить по беспределу.

Я вообще против конфискации имущества. Например, если я украл 2000 грн, почему у меня и семьи должны забрать все имущество? В мире есть гражданские иски, связанные с возмещением убытков от преступления. Нанес ущерб - отвечай. Такие вопросы вообще не рассматриваются в рамках уголовного процесса. В уголовном процессе судья может назначить наказание и дополнительный штраф, но зачем же конфисковывать имущество, то есть грабить людей? Достаточно плодить Шариковых и Швондеров!

С другой стороны, решения судов неуклонно не выполняются должностными лицами. Это разрушает правосудия.

По Верховного суда. Для того чтобы по-настоящему оценить его работу, должно пройти время. Там работает много умных и порядочных людей, нельзя очернять всех поголовно. Судья - это такая же человек, как все. Он подвергается таком же финансовом, административном и общественному давлению, он такой же частью общества, как и все мы. Надо поощрять тех судей, которые работают нормально, отстаивать их права, а еще, главное - они должны чувствовать себя защищенными. Когда собирается демонстрация под судом - это такой же давление на судью, как и взятку или звонок чиновника. Из-за давления судья боится выносить справедливое решение.

Большинство адвокатов - ребята неплохие

- Вы поддерживаете адвокатскую монополию ?

- Да, поддерживаю, потому что у нас и среди адвокатов хватает непонятных людей, а зачем нам как сторона в правосудии еще и не адвокаты?

- Как вы относитесь к гонорара успеха ? Мне кажется, отказываясь от него, малообеспеченную человека лишают последней возможности получить юридическую помощь.

- Гонорар успеха можно разделить на две части. Часть премиальная за выигрыш, а часть - это так называемый условный гонорар, когда к тебе приходит человек, и у нее вообще нет денег, и ты должен решить, защищать ее или нет.

Бывает, ты готов к риски. В Европе это не поощряется, там считают, что адвокат не должен быть партнером клиента. Ты получать почасовой гонорар и не быть заинтересован в конечном результате, например, в выигрыше дела. Этот вопрос порядочности и морали, а так - отработал свои часы, деньги получил, а что будет дальше - как говорится, что Бог даст.

В принципе, я считаю, что любая система оплаты - это правильно. Стороны договора сами должны это решить. Иногда человек не имеет достаточных средств, чтобы защитить свое имущество, и адвокат идет на риск. Рискуешь же своим временем и доходом, ведь можешь наконец ничего не выиграть и ничего не заработать. Расходы на офис и работу тоже немалые.

- Как вы относитесь к бесплатным клиентов?

- Я не стяжатель, хотя гонорары у меня очень высокие. У меня есть и бесплатные клиенты тоже. Как они приходят? Где друзья просят, кого-то просто по-человечески жаль, поскольку видно, что человек пропадает.

- И если уж вы беретесь за дело, то работать с такой же отдачей, как помогаете другим клиентам?

- Без сомнения. Потому что дело тут не в клиенте, а во мне.

- Как вы лично видите будущее адвокатуры? Каким путем развития пойдет эта очень проблемная профессиональное сообщество?

- Положительно. Большинство адвокатов - ребята неплохие. Я думаю, они просто заражены болезнью коммерческой адвокатуры - «предоставление юридических услуг». Они воспринимают адвокатуре как обычный бизнес, а это неправильно.

Есть проблемы закона. Например, в Конституции Украины адвокатура как единственный институт защиты права есть, а в уголовном процессе, где мы реализуем это право, ее нет. Прокурор есть - адвоката нет. Фантастика.

Есть еще проблема у адвокатов. По моему мнению, они ныряют в процедуру дела, забывая о смысле правосудия. Они словно играют в пинг-понг со следователями и прокурорами. У нас эта процедурная каша в головах, к сожалению, - болезнь многих в адвокатуре.

- Как вы относитесь к юридическим рейтингов?

- Я считаю, что места в них оплачиваются. Для своеобразной рекламы, наверное.

- Сами вы чужих оценок не нуждаетесь, не так ли?

- В смысле места в этих рейтингах? Наверное, уже нет. Я практически всю жизнь проработал в уголовном защите. Считаю, мне в жизни очень повезло. Совпали и дело, которым я занимаюсь, и мои способности. Говорят, что если у тебя в карьере публичная дело, к которому приковано внимание всего общества, - это замечательно. У меня таких дел очень много. Дел публичных, ярких, интересных и выигранных за разной власти, различных судей и в различных ситуациях. Я считаю, что моя карьера сложилась очень успешно.

- Что сыграло решающую роль: ваш профессионализм, везение, опыт, «трудовые заслуги» оппонентов в деле?

- Все-таки, наверное, профессионализм и неуступчивость характера. У меня склад ума и характер, пожалуй, подходящие для этой профессии. Я всегда анализирую, выстраиваю различные ракурсы, никогда не успокаиваюсь, многое до сих пор учусь. И всегда смело делюсь своим опытом с коллегами.

- Вы какие-то профессиональные табу, например, по категориям дел или клиентов?

- У меня нет табу из той серии, например, что я не работаю по делам наркоманов или убийц. Но есть дела, которые я просто не возьму. Вот просто не хочу и все, и нет денег, которые заставят меня это сделать. Может, дело или человек сам по себе неприятна, и я понимаю, что добрая для нее и меня от такой работы не будет. Бывает и какая-то психологическая несовместимость.

Есть дела, в которых от меня отказывались и находили более подходящего адвоката. Клиент и адвокат должны быть партнерами, уважать друг друга. Если такие отношения складываются - вы двигаетесь к успеху. Адвокат не должен доминировать над клиентом, клиент - над адвокатом, для меня это своеобразное партнерство.

- Вы решили принять участие в конкурсе в Высший совет правосудия - причем от прокуратуры. Считаете адвокатской деятельности пройденным этапом, хотите получить новый статус, видите, что можете реально изменить что-то к лучшему, находясь в ВРП?

- Я считаю, что многого достиг в жизни и как адвокат себя реализовал. Я стал адвокатом в 1987 году. Теперь хотелось бы применить свой опыт, знания, понимание того, как должна работать судебная система. Четыре года назад я пытался пройти через адвокатуру. Там ситуация оказалась для меня неприемлемой. Сейчас хочу попробовать через конференцию прокуроров. Прокуратура и адвокатура для меня - одно и то же. Стороны в процессе. Сегодня ты прокурор, а завтра адвокат. И с хорошего адвоката может быть замечательный прокурор.

Смог бы я что-то реально изменить? Ну, по крайней мере, я дел почти не проигрывал. Почему я там имею проиграть? Если увижу, что государственная служба не мое, - пойду. Я обеспечен и самодостаточен. С точки зрения прибыльности мне нет смысла менять работу. Ясно, что я там меньше зарабатывать, чем сейчас. Все равно хочу попробовать. Получится - хорошо, не получится - по крайней мере, буду спокоен. Мне предлагали баллотироваться в Верховный суд, я отказался. Подумал, что не могу и не буду соглашаться с какими правовыми позициями коллег. Не хочу нервничать из-за необходимости идти на компромиссы, к которым не готов. А здесь я вижу смысл. Поскольку я имею определенный план, что можно сделать, причем, поверьте, многие даже не ожидает, что это можно реализовать с ныне действующим законодательством.